Позади нас мчатся литовцы ŠOVA, избравшие в тот день путь в древнюю Хонеду,  а за ними ŽVAIŽDUMĖNIJA. Меня нисколько не удивило, что  дождь прекратился в ту же минуту, как только мы добрались до места. Подтверждение, что в нужное время, двери открываются лишь для нас, явилось. Когда осознаешь, что выходишь из призрачного мира людей, из мира иллюзий, перед тобой разливается свет, и ты лишь несешь в себе то, что должен сделать. Тогда обрывки старых булыжных дорог превращаются в свечение, выплывая из наших снов. И эта внезапная встреча произошла, или произошла снова, и чувство такое, словно решение осуществить ее, было принято много столетий назад. Мы собрались Там, чтобы исполнить древний договор, нечто, что мы пока не знаем еще до конца. И теперь кто-то, кто ближе всего к Огню, знает, когда Тот миг и где То место. Что-то бывает особенное, когда собираешь силы воедино. И мы идем Туда в ожидании мгновения, когда  э т о  происходит. Оживает родовая память, являя нам отсветы теней:  древние тайны Балтов, все еще неясные и призрачные. Все связано странным образом. Все взаимодействует меж собой. Когда мы сходимся, огромные силы способны вырваться, взорваться.  Вспышки, озарения, нечто приоткрывается, где-то совсем рядом…

   В тот день  дыхание Эстийского моря было таким мягким и таким волнующе оживленным.  Я не могу припомнить раньше его волнения. Обычно эти воды кажутся омертвевшими и остановившимися, хмурыми. И вот вдруг, повсюду Его живое дыхание, полное шепотов, пронизывающее оживающую первую зелень, едва вышедшую из земли, из черных стволов, из маленьких веточек. Пробуждающаяся Балга нависает над обрывом, над красновато-черными скалами. Каменные стены замка сползают по склону к воде, превращаясь в скалы, словно Балга сбрасывает с себя последние тевтонские воспоминания, тяжелые, грузные, кровавые. По обрыву тянется извилистая тропинка меж огромных валунов, опавших старых стен и зарослей старых каштанов. Над ними и сквозь них,  и над водой, вновь звучат старые песни, переливаются протяжные извилистые голоса. И все переплетается: и мягкое дыхание моря, -  и кружащиеся эхом голоса - то здесь, то там, и звонкие капли с мокрых  деревьев, и внизу шелестящие волны. Здесь и странная тревога, здесь и покой. Литовское пение сменяется белорусским, потом опять литовское. То слышны и понятны отдельные слова, то пение летит совсем вдаль и кружится эхом.

   Мы собрались здесь в месте из снов, а возможно встретились здесь просто вновь, как когда-то уже встречались не раз. Встречались здесь, чтобы узнать нечто важное, чтобы свершить нечто неисполненное, узнать о том, что однажды было утрачено. В особых местах в особое время. В момент перехода, в трещине между мирами. В просторных сводах старой Липы. Когда дождь прекращает лить лишь на момент Действа.  Когда уходит день, но еще не наступила ночь. И вот снова, поиски тех исключительных моментов, чтобы стать свидетелями незримого, собрать силу и идти все дальше и дальше в места и события необычайной тонкости.

   Именно в это место, на остров Балга,  прибыли легендарные братья Прутен и Видевут 14 веков назад.  Здесь было место их пребывания, с которого началась Прутена – ныне страна теней и снов, но оживающая по-прежнему в определенный час.

   Так получается, что с каждым новым годом Прутена осваивает новые земли, находя новых единомышленников, идущих по извилистому пути к сердцу Балтии. На этот раз открытием была Кривия, древняя балтийская земля, известная ныне миру как Беларусь. Ее судьба напоминает судьбу пруссов, растворившихся среди германских колонизаторов на собственной территории и среди земель соседних народов. Кривию населяли в древности различные балтские племена, среди них были и ятвяги, вошедшие также в состав прусского этноса в эпоху позднего средневековья. Так случилось, что вместе с распространением торговли и чужой религии – христианства, на территории Кривии распространялся и славянский говор, вытеснивший древний балто-кривичский язык.

   В настоящий момент кривичи находятся под угрозой полной денационализации и русификации, т.к. национальное возрождение не выгодно официальной политике Беларуси. Подобный процесс происходил с пруссами в 17 веке когда они, на глазах у всех, растворились среди германцев и литовцев. Ныне белорусский язык – это по-прежнему балтский язык с нетипичной чертой преобладания славянской лексики. Также по-прежнему балтские черты сохраняются в белорусском фольклоре, мифологии, орнаменталистике.

* * * * * *

   Итак, мы собираемся вновь и вновь, чтобы возродить нашу древнюю балтийскую культуру. Огромная благодарность нашим литовским друзьям ŠOVA, без помощи и участия которых, у Прутены не было бы столь сильной связи и близости к древним балтийским традициям. Спасибо им, а также всем другим, кто, являясь проводником мощной Силы и Огня, оказывает поддержку с другой стороны Немана.

   По внезапным обстоятельствам людям из ŠOVA выпало складывать деревья для центрального костра. Сложенная постройка оказалась действительно чудесна – огромная, величественно возвышавшаяся в центре внутреннего двора форта, увенчанная огненной весенней зеленью, нарядная. В действии Прутены, как оказалось, им была предоставлена роль из четырех частей:  в сложении костра, в ритуале Открытия Прутены, в самом действии ŠOVA и в заключительной части – в WELDISNA.

   На этот раз ритуал Открытия был выходом из земли. Мы выходили из глубин земли на поверхность, стуча в барабаны и дуя в рога, созывая души предков и духов земли и небес на праздник, открывая землю. Через  звуки ревущих рогов и гром барабанов, силы Мира проходят в нашу земную сферу, проникают в наш мир. Мы призывали своими голосами и звуками инструментов как небесную силу возрождающегося весеннего Перкунса (его молнии гремели как раз на кануне Прутены – 1 мая, в полночь со среды на четверг, а как известно, четверг – день Перкунса), так и могущественные силы земли, связь с которыми можно достичь через общение с тенями предков. Это выхождение из лона земли возможно как-то связанно с особыми проявлениями подземных Сил с самого начала этого года. Время Патолса. Его владения выходят на поверхность и поныне. После рогов вновь традиционно зазвучали магические слова древней дайны Snaudala.

   Вышла GUDA. Почти невозможно описать магию и звуковое воздействие их голосов. Мне было просто сложно поверить, что это все происходит посредством голосов четырех девушек в красивых старинных одеяниях со свастиками и другими орнаментами и украшениями. Я замер и слушал неотрывно, вслушиваясь в каждый звук, в каждое созвучье, в котором рождались новые отзвуки и бесконечные звуки звуков.

   Я стоял и ощущал поток из глубины. Они пели где-то передо мной, но я чувствовал, как их голосами открывается  сама Земля. В какой-то миг я даже подумал, что и мощные вибрации, и сам звук идут точно именно из-под земли, словно вырвалось ее глубинное дыхание. Я стоял и ощущал древний запах полей. Когда стоишь в этом нереальном потоке их голосов, проваливаешься в древнейшее поле, где в середине - глубокий колодец и меж поющими, повсюду кружащими голосами,  появляется некий новый звук. Он и не их пение, он, словно, уже порождение их пения. Сначала он появляется лишь как  странный тихий гул, словно откуда-то из глубин колодца, но потом он нарастает, превращаясь в мощный звуковой поток. И эта дивная река с грохотом обрушивается на землю, обращаясь новым полем, еще более невероятным и волшебным. И так длится бесконечное превращение – словно идешь по полю, но погружаешься  все глубже и глубже.

   Символично и то, что первая их песня  «Король-Королевич» была словно обращением к нашей земле. Как известно, традиционное название нашего города – Королевец, имеет давние догерманские корни. Скандинавы и другие купцы, проплывающие по реке Прейгора, называли гору Тванкста – Королевской, еще задолго до нашествия крестоносцев. А эта Песнь - обращение к древним пробуждающимся силам, которые оказывают сопротивление Зиме и Смерти, ее пели когда появлялись первые проталины. В этот период времени мир вступает в вечную борьбу между царством Зимы и Весны, между Смертью и Жизнью. Стоит только вспомнить как крепко сохраняла свое царство Зима в этом году, как отчаянно сражалась за свое владычество. Присутствие Патолса, Вяльняса мы ощущали повсюду. Поэтому обращение к Королю Весеннему Перкунсу имеет особую первостепенную значимость. И пусть могущественные древние силы принесут Весну и в их земное Королевство - в Прусу.

   За «Королем» последовала всеми любимая «Мядуница», исполняя которую, идешь, словно, по ярко цветущим лугам, залитым солнцем и весенней зеленью. Очень важными были слова, произнесенные Святланой, обращенные к слушателям: «Мы представляем песни наиболее древнего пласта традиционной белорусской культуры. Этими песнями сопровождались календарные и семейные праздники и обряды, когда происходило ритуальное общение с богами и душами предков. Обрядовый пласт культуры очень консервативен. Можно изменить язык народа, можно изменить церковь, уклад жизни, но семантика, мелодика, образы, сюжеты песен, основанные на восприятии мира, остаются нетронутыми. Многие мифологические сюжеты имеют тысячелетнюю историю, и многие из них реконструировать можно только по песням. Все мы имеем общие корни, у нас, Балтских народов – общее духовное наследие, общие Боги, единая земля, в наших жилах течет родственная кровь…»

   Из прозвучавших песен я особенно люблю: «Юрья, уставай рана», песню, которую исполняют как раз, когда Земля становится зеленой во время прусских Пергрубрий или литовского Йоре, также «Ой пойду я под липоньку», настоящее магическое заклинание, потом великолепную купальскую «А на траваццэ, рано» и мою любимою «Соняйка да на заходе». И, конечно, совершенно особенной была песня «А спасиба, маи падружки», исполненная лишь Святланой.

   Кроме самого прекрасного выступления, было также замечательное общение, произведшее на меня и на всех, кто участвовал в нашем совместном путешествии, очень сильное впечатление. Они – чудесные люди, глубокие и душевные, несущие свет и хранящие древние балтийские традиции Кривии, строго следуя идеологическим принципам.

   Тихо зазвенели канклес, тихо все залилось синеватым светом, чистым и ясным как синее небо. Канклес словно маленькая лодочка выходит в ночное безбрежное море, светясь синим сиянием среди бездонного безмолвия. Они – проводник между мирами. Форма канклес напоминает маленький кораблик. Когда волшебные их струны начинают звучать, канклес трогается в путь вместе с тем, кто на них играет. Их звук способен унести в далекие дали, в дальние миры…

   ŠOVA были вчетвером, в длинных белых одеяниях, словно пришедшие из других времен, из других миров. ŠOVA – это слово, мало кому известное в современном литовском языке, означает трещину в дереве, расщелину, дупло.  В эзотерическом смысле – это символ перехода в иные миры, трещина между мирами. Таково воздействие и их музыки. И, видимо, неслучайно им выдалось играть на Прутене в особенный момент суток – в той самой трещине между мирами. Когда они только начали играть, еще было совсем светло, - солнце едва село за горизонт, и начинали лишь сгущаться сумерки. Когда же их выступление подходило к концу, над фортом стояла уже ночная тьма…

   К чарующему неземному полету канклес присоединился нежный, чувственный звук скрипки, льющийся полноводной плавной, божественной рекой, – недаром ее хозяйка носит имя Богини.  Появились флейты, поющие звуками волшебных птиц, журчанием чистых лесных ручьев, шелестом озерных камышей, дыханием ветра, а с ними возникли и странные, почти необъяснимые таинственные звуки шелеста, шорохов, постукивания, звоны бубенцов, звенящие переливы колокольчиков. Вдруг смолкли инструменты. Как далекие раскаты грома появились мужские, низкие голоса. Началось величественное пение, в которое позже влилось протяжное звучание скрипки. Эта дайна насыщена  архаичной символикой, странной и труднодоступной для понимания. Там юноша обращается к коню и просит отнести его к девушке. Конь отвечает, что исполнит его желание, если юноша напоит и накормит его.  Далее конь рассказывает, как он понесет юношу, и что он будет делать у девушки: оком сосчитает звезды, челом отворит врата,  ногою разверзнет землю, ухом скосит траву.  «Мы специально выбрали эту дайну о коне для Прутены. Здесь показаны символы могучей силы, божества,  которое, если к нему обратится за помощью, принеся  жертву, может помочь и проявить свою необузданную, мощную энергию,  до этого словно ожидавшую пробуждения, дремавшую», - комментирует эту дайну Марюс Галинис, создавший ŠOVA. «Хочется, чтобы с каждым годом образовывалась бы непосредственная связь с невидимой силой, энергией и, чтобы это могли чувствовать не только мы сами, но и те, кто нас слушает. На Прутене, как и везде, нам хотелось дать слушателям как можно больше светлой энергии, хоть немного остановить их и заставить прислушаться, помедитировать, обрести гармонию и слиться с ней… » Слова дайны закончились, но ее величавую мелодию понесла дальше флейта, а позже к ней вновь присоединились канклес…

   Изначально структура их действа  была основана  на символике числа четыре: четыре стихии, четыре времени года, четыре стороны света.

   Идет могущественная зима. Наступили настолько странные звуки и ощущения от них. Эти звуки поистине близки к самой смерти и по степени воздействия, возможно, наиболее сильные. Тягучие, смертельно-снежные. Я снова ощутил тот зимний  путь через владения Вяльняса, мимо Чёртовой ямы, черно-белые еловые леса, через древние могильники и поля. Странный путь, где можно встретить на дороге среди белого поля даже воплощение  Вяльняса, медленно едущего в старой повозке, погоняя лошадей. Но как ни сильны подземные зимние силы, снова начинают петь птицы. Снова возвращается весна. Весеннее птичье пение заполняет весь мир неописуемой музыкой.

   Также тема весеннего пения птиц ворвалась внезапно во владения зимы, разбивая и круша их последние останки.  Очень поразило, что в этой части ритм был задан огромным сухим зеленым маком. Вкрадчивый, но четкий шелест маковых зерен, извлекаемый Милдой, словно пробуждает весь дремлющий мир.  Вдруг ворвался громоподобный звук барабана. Началась сутартине о цветении льна, наполняя все пространство ярчайшим огнем цветения. Как известно, в архаичном фольклоре лен, льняная нить – это символ жизни, жизненных сил. Это было, пожалуй, их наимощнейшее проявления активной жизненной силы, в противовес мощнейшей пассивной силе зимы. Смолкли голоса сутартины, вновь явились тихие, плывущие по волнам миров, аккорды канклес.  Их спокойный и чистый звук вновь напомнил мне о временах, когда по балтийским землям еще бродили старцы - вайдилы, останавливавшиеся на ночлег в древних замках, и исполнявшие под звуки канклес свои чудные песни, предания старины.

   Казалось, прошел всего лишь миг, во время которого пролетело бесконечное странствие по Колесу Года, сквозь тончайшие сияющие миры и высшее свечение. ŠOVA – это врата, ведущие к изначальной, древнейшей  Балтийской земле, к древним Балтийским тайнам.

   К сожалению, на этом аутентичная фольклорная часть Прутены завершилась. Последовала вторая неофолковая часть. Здесь нужно признаться, что насколько не было бы трогательно, чувственно и красиво все новое, но в сопоставлении с наследием древности, оно всегда будут лишь блеклыми, слабыми тенями. Ошибка в организации Прутены была в том, что неофолковая часть последовала сразу за фольклорной частью безо всякого перерыва,  из-за чего восприятие неофолка снизилось до минимума. Тем не менее, если рассматривать одну лишь неофолковую часть, в отрыве от общего контекста, то она была тоже, по-своему прекрасна. 

   Появились NEUTRAL. Их особенно хотелось посмотреть по личным причинам. Сложно сказать что-либо про саму музыку. Исполнение было идеальным, не было никаких шероховатостей (которые бы, конечно, и не помешали). Состав был идеален. Странно, но они словно продолжили заданную с самого начала традицию Четырех, расположившись очень верно и гармонично. Наконец-то, с появлением Вероники, в группе появилась глубина морской бездны, некая глубинная связь с изначальными мировыми водами, давшими Вселенной рождение. Также я рад, что наконец-то появилась достойная скрипачка, скромная, сдержанная и живая. Я очень оценил общую, идеально выдержанную на протяжении всего выступления, атмосферу мирового спокойствия. Не было лишних, ненужных эмоций. Минимум человеческих проявлений. Замечательно и то, что с приходом Вероники, есть надежда, что в репертуаре теперь будет меньше модного английского языка. Именно песни на немецком языке я и оценил больше всего. Очень рад, что не было музыкальной перегруженности. Хотелось бы пожелать группе и на будущее: меньше музыкальности, больше глубины и простоты! А так же, конечно, впредь не менять установленного порядка выступлений, что было сильнейшей ошибкой.

   Но главное, как я думаю, скорее всего, осталось для группы за кулисами. Надеюсь, этот приезд был для каждого участника NEUTRAL не случайным, и пусть каждый из них, кто столкнулся с тем, что искал, не утратит обретенное, и ничего не забудет. Да, наше совместное путешествие было очень интересным и незабываемым.

   Далее вышли ŽVAIŽDUMĖNIJA.  У них было просто удивительное выступление.  Нужно заметить, что по причине задержки на границе, группа смогла добраться до форта лишь к самому началу Прутены. Таким образом, проведя весь день в машине, им пришлось играть почти сразу. Можно только себе представить, насколько сложно им было после долгой дороги сразу настраивать инструменты и выступать. Но в их музыке я не ощутил ни только усталости, наоборот, казалось, они были полны сил и свежести.  Сложно сказать, что именно мне нравится в их музыке. Наверное, меня тронула их какая-то наивная простота и душевность и особая певучесть. Впрочем, почти все балтийское обладает особой певучестью.  В каждом их звуке и слове есть естественность, нечто настоящее, ни капли театральности, надуманности. Их песни вызывают во мне странную ностальгию, связь с юностью, Детством, сo  cнами, и со всем, что сейчас немного забыто.  Мне особенно понравились песни на литовском языке: "Neįskaitomas dangus" и "Ne lakštingalos čiulbėjo". Это ночное выступление было намного интимнее и ярче прошлого их выступления на Mėnuo Juodaragis – перед гигантской аудиторией под ослепительными лучами дневного солнца. 

   Закончилась и неофолковая программа. Традиционно Прутену завершила WELDISNA. Я бы сказал, что лично для меня это был самый сложный опыт из всех предыдущих. Странные потоки опасности.  Неправдоподобность всего. За нашими спинами, в затопленном подземном коридоре, оглушительный вой и зов вниз. Там же нереальные звуковые стены и вспышки.  Все было очень странно, сильно и чудовищно. После окончания участники собрались в помещении, где останавливалась на ночь ŠOVA. Там  было очень приятно пообщаться и вновь услышать чудесное пение Кривии.  

   В особый тайный миг, между мирами, ворота приоткрылись, пропуская идущих, и преграждая путь стоящим. Все те дни шли дожди, лишь день и ночь Прутены были безупречно ясными и чистыми. Стена дождя приоткрылась. 

НАЗАД